Убийцы цветочной луны

Три с половиной часа этого фильма проходят на одном дыхании — спасибо киномонтажерке Тельме Скунмейкер, постоянно сотрудничающей со Скорсезе. Ей просто обязаны вручить очередной «Оскар», как и, разумеется, самому Скорсезе (Скунмейкер как-то сказала, что «Марти снимает сразу, представляя в голове итоговый монтаж»). Простое, но чрезвычайно отрезвляющее при всей иронии Скорсезе вопрошание о природе интенции, направляющей огромную американскую цивилизацию.

Мы практически сразу можем идентифицировать убийц, и это обстоятельство позволяет сосредоточиться на характерах персонажей. «Убийцы цветочной луны» превращаются в захватывающее исследование не только одного из самых громких дел в истории Америки, но и людей, стоящих за искоренением осейджей.

В мейнстримном кино еще не было настолько бескомпромиссного и исчерпывающего фильма о геноциде коренного населения так называемыми «белыми людьми».

Ди Каприо вместе со Скорсезе коренным образом меняет жанр: с захватывающего криминального расследования, как в романе, на постхоррор, сложнейшую психодраму, центром которой становится безвольный преступник Эрнест и его больная любовь.

Режиссер уделяет большое внимание индейцам, их обычаям и реакции на происходящее, и тем не менее центральными персонажами фильма все равно становятся двое очень неприятных белых мужчин: один — ведомый и глупый, второй — хитрый и жестокий. Наблюдать за ними на протяжении двух часов довольно невыносимо. Единственным светлым пятном в этом царстве человеческих пороков становится персонаж Лили Гладстоун, способной вытянуть роль одним молчанием и мудрым взглядом.

Чтобы войти в «Убийц», требуется некоторое время: Скорсезе пишет привычными широкими мазками, но не форсирует, как бывало, ритм. Отвлекаясь, скажем, на красочные этнографические виньетки, посвященные осейджам. Но стоит понять, что к чему в Оклахоме, и синхронизироваться с саундтреком Робби Робертсона, тихонько пульсирующим на заднем плане, и 200-минутный хронометраж «Убийц» перестает давить — наоборот, позволяет расправить плечи.

От экрана все равно не оторваться, и антракт некуда вклеить. Это Кино, которого уже не делают — с огромной некомпьютерной массовкой, декорациями в стиле вестерна, с крупными планами настоящих актёров и актрис, с эмоциями, драмой, брызгами крови и нефти.

«Убийцам цветочной луны» точно будут посвящать гигантские обсуждения и не менее внушительные эссе в самых разных форматах. Это кино, которое напоминает, зачем вообще существует кинематограф.

Нет ни раскаяния, ни надежды. Вот и все, что вы должны знать об отношении капитализма к народу, и неважно, правда на экране или вымысел.

Сочиняя этапный кинороман вроде «Убить пересмешника», Скорсезе выворачивает наизнанку Аттикуса Финча и выдает балладу об ублюдках — стройную, уверенную и наверное великую (по крайней мере так везде пишут). И вроде бы устраивает буквальную и метафорическую порку белых мальчишек по белым задницам. Но за широким жестом обличения и сожаления не хватает маленьких сердец, глаз, рук, тел и душ, которые не смогли найти успокоения и после смерти.

Ни Глейзеру, ни Скорсезе не нужен эксплуатейшн, чтобы шокировать. Самое страшное насилие — это обыденное зло, которое встроено в статус-кво и нормализовано. Так, справедливость в конце фильма Скорсезе не восторжествует. Хеппи-энда не будет, будет только спектакль, но, возможно, это и есть самый правдивый способ закончить это кино.

В «Убийцах цветочной луны» Скорсезе позорно упростил форму, отказался от сложного монтажа в пользу прямолинейности. Так его кино, лишенное с первых кадров какой-либо детективной интриги, все сильнее утопает под собственным весом от каждого сюжетного поворота.