В фильме Фауст знаменитая трагедия Гёте получает максимально реалистичную трактовку, а за основу берётся любовная история Фауста и Маргариты.
Это зрелище — смешное и жуткое, невыносимо плотное, бурлящее цитатами из живописи, философии и классической музыки, — отказывается давать ответ на главный, извечный вопрос фаустианы: в Преисподнюю ли должно отправить нечестивца, продавшего душу Сатане, или все-таки простить его и послать на Небеса? Ведь этот Фауст вовсе отрицает существование души, и потому расплаты не страшится.
Несомненно – «Фауст» – плод культурной кино-евроинтеграции (не люблю слово глобализация – авт.) в самом лучшем понимании этого слова. Лично я за именно такое сотрудничество. Говорят, немцы просто не ожидали, что с их народным произведением, языком, музыкой иностранцы смогли именно так обращаться – трепетно и уважительно.. Удачного просмотра, господа! И удачи фильму – он, несомненно, этого заслуживает!
«Фауст» - это как лакмусовая бумажка, помогающая понять: атрофирован ли весь мозг у российской публики, или еще способен воспринимать не развлекательное кино.
Сокуров довел опыт Пиала до крайней точки: дальше двигаться просто некуда. «Старый козел» с толстым, грушевидным телом, лишенный гениталий, отсутствие коих восполняется наличием невнятного, крошечного хвоста, страдающий от резей в спине, которые то и дело возобновляются из-за конвульсий деградировавших крыльев. «Надо бы как следует разобраться с твоими крыльями и твоей задницей, – замечает Фауст. – То-то друг Вагнер обрадуется: такой отличный экземпляр для вскрытия».
Глубоким пессимизмом проникнуты финальные эпизоды фильма, где Фауст — довольно крепкий детина в исполнении Йоханнеса Цайлера,— презрев условия подписанной кровью сделки, закидывает горными валунами жалкого Мефистофеля, годного разве что для роли сводни. И уже самостоятельно, не нуждаясь ни в искушениях, ни в рефлексиях, шествует "дальше, дальше, дальше" по пути зла, превращенного в современную, хорошо оборудованную "режиссерами душ" XXI века автотрассу.
Нет здесь и никакого колдовства. Есть лишь безверие Фауста и его жалких учеников, уверенных, что высекают пламя, и не замечающих, как на его фоне пляшут бесы, — ведь упустить из виду самих себя в пылу немудрено. Есть желание познать мир и подчинить его простым законам. Найти, где прячется душа, взвесить ее, вывести ее формулу и выстроить по ней идеальный мир — прежде, конечно, закидав камнями тщедушного Мефистофеля.
"Фауст — несчастный человек, такой же несчастный, как и другие герои сокуровской тетралогии, "проигравшие свои главные жизненные партии". Примерно такая почтенная, хорошо образованная и тонко чувствующая прекрасное дама и олицетворяет основную целевую аудиторию "Фауста", премьера которого была бы, возможно, еще более уместна в одном из залов Эрмитажа, где Александр Сокуров снимал свой "Русский ковчег" — а "Фауст" к живописи приближается еще больше и, возможно, даже больше, чем к кинематографу.
“Фауст" Сокурова может быть неприятен (но отнюдь не противопоказан) тем, кто считает: радости и счастья можно достичь в земной жизни. Нельзя, – говорит нам цифровой экран, на 135 минут отданный во власть авторского кино, – невозможно. В лирической линии авторы исходили из фразы Маврикия-Мефистофеля «Женщин и мужчин связывают лишь три вещи — деньги, похоть и совместное хозяйство». Потому и высокой, чистой и счастливой любви у Фауста с Маргаритой не получилось.
«Фауст», эпическое, с нечеловеческой виртуозностью снятое эпическое полотно по мотивам бессмертной литературной классики, в итоге оказывается кинематографическим аналогом чьего-то непрестанного бубнежа себе под нос. Вердикт Кочерыжкина — монолитное мизантропическое полотно по мотивам классики — густое, непролазное, неприятное