Чужая

«Чужая» – отменно сделанная бандитская сага, замыкающая круг. Похоже, отечественное кино, потеряв последние крохи зрительского доверия и последовательно облажавшись по всем фронтам – кинофантастике, мелодрамам, костюмным историческим лентам, масштабным боевикам, малобюджетным комедиям etc, плюнуло и решило начать все сначала, исполнив полюбившиеся «Валенки». Круг замкнулся – возвращаемся к тому, с чего начали десятилетие назад, на стыке 90-х и нулевых. К жанру, который зрительский интерес, собственно, тогда и пробудил. К бандитской драме. Не то заново начинаем, не то точку ставим. Наши достижения здесь, как известно, исчерпывались тремя большими Б – «Братом», «Бригадой» и «Бумером». Стартовавшая в четверг в прокате «Чужая», похоже, имеет хорошие шансы внести в этот список некое алфавитное многообразие.

Мрачная репутация автора создает вокруг фильма заманчивую ауру, но ожидающие откровений о «темной стороне силы» будут разочарованы. К счастью, этот вынужденный компромисс с хорошим и добрым не меняет в фильме ровным счетом ничего, кроме гендерных нюансов (лишенный молодецкой романтики текст Адольфыча был еще и отчетливо женоненавистническим). Стиль дебютанта Барматова все равно больше склоняется к камерному артхаусу, чем к эпопее типа «Бригады» или краснобайской сказке вроде «Бумера». Приглушенные краски, прозрачные, абсолютно реалистичные диалоги на «мурке», обилие крупных планов: насупленные взгляды, открытые переломы, кровь на висках. Можете представить себе романтический экшен, почти целиком сыгранный лицом и в помещениях?

«Чужая», снятая под личным патронажем Константина Эрнста, относится в большей степени к кинематографу, чем тот воз и маленькая тележка телесериалов, вышедших на заявленную в синопсисе тематику. Сценарий к фильму был написан скандально известным контркультурным деятелем Адольфычем, успевшим в свое время побрататься с криминалом, побывать в местах не столь отдаленных и, что немаловажно, вернуться оттуда живым. Наверное, это в какой-то степени лишняя и бесполезная информация, но если нынешний ценитель бандитских саг решится вдруг отправиться в кинотеатр исключительно за тем, чтобы произнести после просмотра сакраментальное: «Все так и было», то «Чужая» гарантированно удовлетворит все эти сомнительные стремления обывателей к пущей аутентичности. Обсценная лексика звучит здесь столь же часто, как и печальные песни Тани Булановой, доносящиеся из хриплых динамиков машины главных героев, а если кого-то на экране пытают, то обязательно с соответствующим натурализмом, дабы боль ощущали не только персонажи, но и зрители. В этой вышколенной до какого-то чрезвычайно яркого блеска работе, непонятно лишь одно: зачем ее делали?

Адаптируя к своим загадочным нуждам написанный в начале нулевых сценарий киевского литератора Нестеренко, продюсеры Эрнст и Толстунов отправили в корзину вроде бы самое главное — выкидные матерные диалоги с бесконечными «говномутками», «голимыми буттерами» и прочим, от чего так спирало дыхание у ин­теллигентных поклонников «Чужой», когда в 2006-м бесхозный сценарий отдельной книжкой напечатало издательство Ad Marginem. И поначалу «Чужая» действительно смотрится так, будто из нее слили всю кровь, — через силу насупленной несмешной репликой «Бумера». Но главная героиня, появляющаяся тут на манер акулы из «Челюстей» — по частям и почти с получасовым опозданием, первым же расфокусированным взглядом мимо камеры снимает все накопившиеся вопросы.

Про суровые девяностые было снято только два адекватных фильма: телевизионная "Бригада" и близкий к гениальности "Бумер". Все ждали, что "Чужая" станет третьим. Ждали отечественных "Прирожденных убийц" пополам с "Большим кушем" и "Никитой". А получили нечто совершенно иное. И дело даже не в том, что Антон Борматов достиг апогея пошлости в эротической сцене в поезде, где женский оргазм сигнализируется гудком проезжающего навстречу состава. И не в том, что мат и феня тут в каждой фразе. Не в том, что актеры не столько играют, сколько зачитывают радиопьесу (хотя Наталья Романычева в главной роли почти безупречна). Просто это не авантюрная бандитская история с перестрелками — что, впрочем, не исключает обилия кровищи и выстрелов из "плетки", как, оказывается, киевские бандиты называют пистолет — а скорее артхаусное размышление о природе всякого зла, мщении и праве на выбор. И ладно, пусть будет, но причем тут новое слово в истории русского кино?

Я так и не понял, что это было. Неудачный закос под «Бумер» или просто пародия? Герои 90-х общаются то на современной фене, то на воровском жаргоне сталинской эпохи. Особенно забавляют вставляемые не к месту крепкие словечки, между которыми выдерживаются многозначительные паузы. Но даже если предположить, что это пародия, то она должна быть по меньшей мере забавной. Ничего подобного в фильме не наблюдается. В общем и целом, фильм ни о чем. Позор, а не кино. На пару с его пиаром.