13 убийц

Такаси, конечно, рисковал навлечь на себя недовольство, прозрачно намекая в «13 убийцах» на незабвенных «Семерых самураев», причём не подражая Акире Куросаве, не высмеивая отстаиваемый предшественником гуманистический пафос и не доводя до абсурда памятную интригу – вызывая великого соотечественника на творческий спор. На творческий спор, заметим, высочайшего уровня.

Всласть поиздевавшись над самурайским кино в «Сукияки Вестерн Джанго», Такаси Миике теперь демонстрирует, что способен на большее и без экспериментов с канонами жанра. Здесь он заимствует драматургическую основу у «13 убийц» Эйчи Кудо — дико серьезной и традиционно снятой драмы об упадке нравов и закате эры самураев — и попросту убирает психологизм, сокращает пафосные монологи о самурайской чести, а все остальное, условно говоря, умножает на три. Зверства садиста теперь стали еще более зверскими, сарказм в отношении анахроничной самурайской морали — еще более едким.

Небольшая проблема заключается в том, что только двое-трое из этих тринадцати героев представляют собой личности. Большинство хороших парней настолько стойки и мужественны, что среди них выделяется только безумец. Интересен конфликт между Синдзаэмоном и его соперником, приверженцем традиций, который теперь является главным слугой негодяя. Вопрос состоит в том, является ли моральной ценностью верность законченному маньяку, повседневная жестокость которого вызывает отвращение даже у его собственных телохранителей. Однако наиболее характерен для Миике образ Нарицугу, у которого, как оказывается, имеются философские обоснования собственных бесчинств.

Горстка смельчаков устраивает в приграничном городке засаду на войско сатрапа из двухсот человек, используя все подручные средства. Заговорщики скачут по крышам, поджигают быков, прячут порох в амбарах, обрушивают на противников стены и изгороди, сопровождая свои действия репликами вроде "Нет меча — бери палку, нет палки — возьми камень, не нашел камня — дерись голыми руками, отдай свою жизнь, но заставь врага дорого за нее заплатить". И несмотря на то, что Миике почти всю дорогу держит серьезную мину и не отступает от канона образцовой самурайской драмы, он все-таки остается постмодернистом, приделав к ней занятный иронический финал.