Никогда, редко, иногда, всегда

Тихое по форме высказывание режиссера превращается на экране в безмолвный крик обо всем самом наболевшем и актуальном: о правах женщин и подростков, о физическом и моральном насилии, о социальных стереотипах, об отцах и детях.

Обладает уникальным набором характеристик, который и ценится в независимом американском кино — способностью раскрытия зрительской эмпатии, чарующей простотой и удивительно тонким и сдержанным киноязыком.

Тут нет и следа дидактики или плакатности. Все оргвыводы, которые зритель сделает из фильма, будут на его совести — в любом случае равнодушными глазами его не сможет смотреть ни противник абортов, ни радикальная феминистка.

Можно только удивиться тому, как столь животрепещущие проблемы стали стимулом для создания столь интимного и сдержанного портрета девушки в беде. Заполнив кадр не прокламацией, а крупным планом живого лица, Хиттман не только открыла широчайшие возможности для своих юных актрис, игра которых кажется предельно натуралистической, но и превратила политический сюжет в экзистенциальный.

Тонкий и сдержанный фильм, лишенный какой-либо плакатности, ждет от зрителя лишь одного — участия и эмпатии к героиням, которых так чувственно воплотили Сидни Фланиган и Талия Райдер.

У Элайзы Хиттман нет амбициозной задачи устроить на экране сеанс психоанализа или вскрыть внутренний мир героини. На настоящий момент этот мир сводится к нежеланной беременности и боли. Хиттман рассказывает об этом тихо и без истерики: зрители, кажется, стали настолько чувствительны, что устали от экранных драм.

Сам фильм ни в коем случае не агитационное видео, а, скорее, еще одно рассуждение на тему выбора: оставить ребенка или нет, бежать в большой город или продолжать справляться со всем по-тихому. Какой выбор правильный, Хиттман не знает или нарочно не говорит.

«Никогда, редко, иногда, всегда» можно было бы назвать фильмом о труднодоступности абортов, фильмом о насилии или фильмом о взрослении, но важнее, что это фильм о протянутой в тишине руке.

Конъюнктура фабулы про разрешенные/недопустимые аборты нивелируется как бы режиссерским самоотрицанием Хиттман. В этом сложность фильма, которую не обнаружить «ни в простом изложении сценария, ни в поверхностном описании методов режиссуры».

Кино невидимых вихревых токов, и легко представить, что обманчивый минимализм может наскучить, словно дерево под окном. Но едва ли это стоит записывать в режиссерские промахи.

Фильм Элайзы Хиттман, максимально подробно иллюстрирующий актуальную «фемповестку», получил вполне ожидаемый гран-при жюри в Берлине и приз жюри «Сандэнса» с неожиданной формулировкой — за «неореализм».

Фильм, без которого можно было бы легко обойтись, если бы мир приняла такую радикальную идею как право человека распоряжаться собственным телом.

Сейчас каждая вторая статья в СМИ борется с токсичной маскулинностью, и фильм Хиттман — логичный плод своего времени, который режиссерка вынашивала с особой любовью.