Прах времен

«Прах времен» — это два часа сплошной красоты, созданной художником и камерой Кристофера Дойла. Меч акварельными мазками красит горло в алый цвет, золотые волны бегут по поверхности нефтяного озера, взрываются песчаные карьеры и водная гладь, горит пустыня, и всадник в соломенной шляпе бесконечно медленно перелетает за накренившийся горизонт. Раньше все это казалось анилиновым, синтетическим галлюцинозом, сейчас в восстановленном фильме обнаружилась куча деталей, полутонов и фактур. Плюньте на сюжет и субтитры и просто вглядывайтесь в картинки. Отнеситесь к фильму как к фигурному катанию.

Фильм "восстанавливает" ощущение воновского кинематографа 90-х, который вызывает аналогию с дремотой, вхождением в состояние сна. Экзистенциальный уся Вона Карвая читается не на уровне сознания, а где-то в стороне от него, вытягивая зрителя в параллельные миры. Подобно одному из героев фильма, слепому воину, зритель тоже должен включить внутреннее зрение, чтобы воспринять сверхестественную реальность на уровне чувств. Художник сдувает с национального мифологического жанра пыль времени и возвращает ему сияние вечности. То же самое проделывает его заокеанский побратим Джим Джармуш, который, как и Вон Карвай, единственный раз обратится к жанру героической мифологии, и в этом же году разрядится шедевральной переоценкой мифа в экзистенциальном вестерне Мертвец.

Кар-Вай отмечал, что необходимость придерживаться литературной основы породила в нем чувство фатализма из-за того, что конец истории был заранее известен. Между тем, в «Прахе времен» зрителя может смутить как раз сюжет, лишенный минимальной ясности. Говоря простым языком: не понятно ничего. Но подобные претензии применительно к таким монстрам кинематографа как Линч или Кар-Вай давно не котируются. Считается, что кому надо, тот разберется. Все остальные лишний раз убедятся в том, что кино, в отличие от телевидения, берет не сюжетом, а выразительными средствами. А их в картине — такое величественное разнообразие, что не возникает сомнений: режиссер не зря штурмовал закрывшуюся гонконгскую лабораторию, добывая копии первого «Праха времен». Новая версия получилась ослепительной. Для этого стоило ворошить пепел.

При всех издержках, "Прах времен" остается фильмом удивительным. Удивительна здесь даже не столько работа оператора Кристофера Дойла, чья романтичная камера все время спасает фильм, вынимая его из бездны философских смыслов, сколько режиссерское визионерство, предвосхитившее на много лет вперед развитие жанра. Кунг-фу здесь начисто провалено, но Кар-вай все равно остался на переднем крае модернизации жанра, которая активно шла в гонконгском кино всю первую половину 90-х, порождая, кстати, еще более эксцентричные фильмы, как какое-нибудь "Героическое трио" Джони То.

Вонг Кар Вай поразил мир картинками неонового Гонконга, а не условно-пыльной природы. Теперь он пытается вступить в новую реку со старым скарбом, обещая соорудить байопик, посвященный наставнику Брюса Ли. Такому жанровому кульбиту необходима грамотная преамбула. Быть может, для этого и понадобился «Прах времен» — умирающая и воскресающая фальшивка с так и не доделанной историей? Дело даже не в ее заведомой бесконечности. Дело в отсутствии художественной задачи. Впрочем, была ли она когда-то у Кар Вая? Возможно, он мыслит в других терминах. И хорошо знает, сколько стоят его глубокомысленные умолчания за стеклами темных очков.