ЛОЛ

«LOL», несмотря на обилие юмора, иронии и большого количества сексуально-одержимых подростков, воюющих с родителями за право на свою личную жизнь, - не совсем типичная молодежная комедия. Присутствует здесь и весомый социальный подтекст. Прочитав тайный дневник дочери, ее мать в отчаянии произносит: «Я 40 лет боролось за свободу женщины и равные права с мужчинами. А теперь, наблюдая за тем, как моя 15-летняя дочь живет жизнью маленькой свободной женщины, чувствую, что не готова подписаться под всем, за что боролась». Утверждение, достойное аплодисментов. Не повод ли это задуматься над тем, что сексуальная революция, которой добились наши родители, зашла в тупик? Быть может, пришло время попытки возвращения к традиционным ценностям, когда любовь – не просто физическое влечение, верность – не устаревшая догма, а первый серьезный конфликт – не причина для развода. Об этом, безусловно, размышляла мать троих детей Лиза Азуэлос, работая над сценарием картины. С ощущением тоски по тем временам, когда девочки мечтали, прежде всего, найти подлинную любовь и выйти замуж, а не бежать сломя голову по карьерной лестнице, чтобы кичиться своей независимостью, выходишь из зала с фильма «LOL». И здесь уже совсем не до «ржунимагу».

Создателям "Ржунимогу", учившимся, наверное, в каких-то очень продвинутых среднеобразовательных, удалось привести к согласию несколько совершенно взаимоисключающих вещей. Во-первых, они сделали то, что называется скомпрометированным словом "зрительская комедия", сохранив при этом лицо себе и людям. Во-вторых, из двух разновидностей популярного сетевого словечка LOL — проставляемого для протокола и для настоящей шутки — они выбрали все-таки вторую. В третьих, "зрительскую комедию", где могут ржать, не оголяя задниц, и команду LOL, от которой действительно хохочут, они скрестили с таким совсем уже непредставимым в здравом уме жанром как "дочки-матери".

Поколенческая тема обыгрывается в фильме скорее забавно, нежели изящно и остро, зато режиссеру Лизе Азуэлос удается окучить одновременно две аудитории. Нескончаемые молодежные страсти соседствуют с хихиканьем в кулак: например, ударная эротическая сцена (почти «Американский пирог») проходит при участии видеокамеры и куриной тушки. Единственное «но» состоит в том, что от «Ржунимагу» разит зашкаливающей юношеской сентиментальностью — будто бы автор еще сама находится в том возрасте, когда любимым фильмом считают «Грязные танцы», либо, как вариант, потонула в ностальгии и впала в безудержное ребячество. Впрочем, главный минус фильма – его же главный плюс. Азуэлос действительно очарована своими юными героями, их оптимизмом, их стилем, но это очарование она успешно доносит до зрителя.

Если бы жизнь была рок-концертом, то герои «Лол» точно выступали бы на разогреве у персонажей «Любовников». Это тоже ромком и тоже построенный на двух параллельных сюжетах. Только у «Лол» аудитория помоложе, а шутки — попроще и помолодежней. Вообще параллели между лафйстайлом двух поколений (и шок от стремительной эмансипации и легалайза) — это единственная движущая сила фильма, поэтому отражений тут так же много, как в зеркальном коридоре. Марсо, начавшая карьеру в «Буме», возвращается в похожий сюжет уже на правах мамаши, жизнь которой старательно синхронизирована с досугом дочери — стоит одной затянуться, как другая тут же закашливается.

Режиссерша Азуэлос, дочка Мари Лафоре, если верить титрам, придумавшая эту историю по мотивам разборок с собственной дочерью-старшеклассницей, конечно, слегка жульничает, щедро разбавляя личный родительский опыт любимыми моментами из фильма «Бум», гремевшего, когда она сама таскала у мамы диоровские шмотки (и сделавшего ­суперзвездой 14-летнюю тогда Марсо). В «Буме» вряд ли были возможны секс в школьном туалете и дискуссия про бразильскую эпиляцию, девочки не целовали девочек, а мальчики не были все как один похожи на Луи Гарреля, но базовый расклад счастливо уцелел, несмотря на волну арабской эмиграции и кризис французского кино: красивые как ангелы дети, одни наушники на двоих, до слез плохая англоязычная попса с французским акцентом, любит — не любит, жизнь кончена, мама, ты дура.