Дорога перемен

Снимая банальность, трудно в нее не впасть, но при всей декоративности и гладкости фактуры «Дорога» с ее бесконечным чередованием однотипных планов и музыкой из трех нот размеренно и несильно бьет пусть в одну, но очень верную точку. Мендес всегда проявлял к своим героям в лучшем случае любопытство, и здесь он — как невропатолог, который, задумавшись про что-то свое, продолжает ударять мо­лоточком по чужому колену, без особого интереса наблюдая, как нога пациента послушно взлетает к потолку. Откуда он знает. Откуда ему знать. Если из всего этого возможен какой-то жизнеутверждающий вывод — отдельно взятым влюбленным на выходе из зала пока еще не поздно броситься бежать в противоположные стороны.

По настоящему значимых историй, как известно, не так уж много. Но хороший рассказчик всегда может повернуть любую самую затасканную историю немного неожиданной стороной. В том, что Сэм Мендес — рассказчик самого высокого класса, нам уже, в принципе, известно; и в «Дороге перемен» он предлагает убедиться в этом ещё раз. Сила «Дороги», конечно, не только в том, как трагедия в ней аккумулируется будто бы сама собой, без видимых усилий и подвижек. Снова сведя в одном кадре Ди Каприо и Уинслет, Мендес при помощи выдающегося оператора Роджера Дикинса решил, наконец, тот вопрос, ради которого Ди Каприо последние несколько лет не очень-то успешно экспериментировал с разной растительностью на лице — нашёл в его вечно мальчишеской физиономии и возраст, и усталое мужество.

Оскароносный Сэм Мендес, снявший в своё время фильм «Красота по-американски», должно быть, уже и не мыслит своё творчество без кинопремий. Расчётливость режиссёра на этот раз привела его к экранизации заслуженного романа Ричарда Йейтса. Надо сказать, что его талант и мастерство не позволили фильму превратиться в приторную мелодраму. Отнюдь: на первый план выходит психологическая напряжённость. Зрителя погружают в глубокий конфликт взаимоотношений, в столкновение характеров. Психологический портрет персонажей скурпулёзно собран из очень точных наблюдений. Нервное напряжение к концу фильма неуклонно возрастает и его финальная часть не разочаровывает, однако некоторые линии остаются незавершёнными, может это и к лучшему: каждый сможет подобрать метафору себе по вкусу.

Мендес очистил роман Ричарда Йейтса не от лишнего (там нет ничего лишнего), а от литературных деликатесов — подробностей быта пятидесятых годов, подкрепляющих главную тему ответвлений, историй героев второстепенных, камбэков прошлого, и сделал фильм почти в одних интерьерах гостиной и спальни, прихватив слегка двор. Смотреть есть на что — герои беснуются и мирятся в безупречных мизансценах, со столь содержательными крупными планами, что когда камера временами отвлекается на всякие обобщающие метафорические красивости, типа прохода толпы мужчин на работу (полную подборку Мендесовских красивостей смотри в "Проклятом пути"), то это откровенно бесит. Роман Йетса не просто хороший или, там, уникальный, но еще и пугающий обнажением того феномена, которому Достоевский в "Идиоте" дал название типа "вторые мысли" — что человек думает, скрыв за первой мыслью, что стесняется громко думать даже для себя. Вот это вытаскивание на свет божий всех истинных мелких мотивчиков, самооправданий, инфантилизма, метаний Мендес сумел показать на экране. Не литературой, диалогами-монологами, а камерой. Вот это феномен, на который стоит посмотреть, даже если вам не близка тема "брошу все и убегу с бродячим цирком".

Экранизация злобного, опубликованного в 1961 году романа Ричарда Йетса «Улица Революционеров» выполнена Сэмом Мендесом с мастерством чучельника. Нельзя сказать, что история от этого проигрывает — скорее, выруливает в несколько другом направлении, чем то, что предусмотрено сценарием. Из хроники взаимной ненависти двух людей, винящих друг друга в кризисе среднего возраста (стоит ли говорить, что до аэропорта тут никто так и не доберется, хотя билеты будут куплены), Мендес вытащил чеховскую составляющую — не такую уж и большую, зато идеально подходящую его театральному бэкграунду и умению заливать людей в золотистый парафин. Все эти страстные «В Париж! Буду работать!» сочетаются с намеренной имитацией жизни и звенящей пустотой, вставшей между всеми героями фильма.

И без того слегка тяжеловесная из-за своей расхожести фабула о кажущихся счастливыми, но глубоко несчастных американцах, мечтающих убежать от себя и опостылевшей жизни в Европу, порой ещё более отягощается слишком уж литературными репликами героев. Диалоги, правда, оживают благодаря замечательной и вполне «по методу» Михаила Чехова игре актёров, в чьих устах они кажутся искренними и глубоко пережитыми. Надолго запоминается игра последнего в финальном эпизоде, где героиня Бэйтс делится с мужем мнением о жителях дома на Революшинари-роад; в этой сцене Мендес, как в отдельном спектакле, выразил суть всей истории: подмеченные и подчёркнутые режиссёром детали более выразительны, чем любой из многозначительных диалогов. И кажется, что в кино Сэм Мендес следует наставлению Антона Чехова: «Берегись изысканного языка. Язык должен быть прост и изящен».

Беда мендесовского фильма – как раз в этих «рамочных», сюжетообразующих ссорах. Здесь чересчур много лишних эмоций, чересчур много телодвижений, слов и жестикуляции, патетических выбеганий в сад и стучаний кулаком о кузов авто. Подлинная трагедия, особенно когда речь идет о безнадежной пустоте, должна говориться сухим голосом. Именно поэтому в «Дороге перемен» по-настоящему пронзителен – в отличие от остального материала – печальный финал, когда Сэму Мендесу удается наконец справиться с громкими эмоциями и тягой к изображению полунелепых-полубанальных семейных скандалов. И именно поэтому самый лучший кадр в фильме – последний, когда почти глухой супруг, медленно выключая слуховой аппарат, постепенно убавляет, сводит на нет судящую, оценивающую, жестокую трескотню своей второй половины. Если вы не утонули на «Титанике», а обзавелись простым человеческим счастьем, вряд ли последний кадр вашей жизни будет принципиально отличаться от этого.

«Дорога перемен» стелется постепенно. Сначала мечта рождается, потом она балансирует на грани существования и уничтожения, и, наконец, происходит тот самый, почти революционный слом. Сэм Мендес не просто возродил пару Уинслет и Ди Каприо, он еще и вернулся к «Красоте по-американски», фильму, ставящему огромное число вопросов. «Где счастье? Какое оно? Можно ли быть не как все?» - и есть ли вообще у кого-либо ответ?

Наверное, трагедия и в том, что с этой пылью щемящая и простая история Йейтса обрела тяжеловесность рядовой фестивальной драмы, а Мендес из опытного рассказчика действительно трогательных историй трансформировался в бурчащего что-то себе под нос моралиста. В погоне за идеальной композицией, к финалу он растерял все признаки хоть какой-то жизни. В своих амбициях докатившись до холодного, отстраненного и непереносимого совершенства, которое крайне сложно проглотить, не поперхнувшись. Лента, с хирургической точностью давящая на самые болезненные точки, пытается выжать слезу, но как результат, возникает ощущение, будто читаешь от корки до корки громоздкую энциклопедию — авторитетно правильную во всем, но сухую и бесконечно-скучную насколько это вообще возможно.