Хэппи-энд

“Хэппи-энд” — это философское продолжение “Любви”: если чья-то жизнь уже не представляет ценности для его носителя, то киллер — уже не преступник, а избавитель от мук, спаситель, ангел.

Жесточайшая в своей обличительности и эмоционально ужасающая чёрная комедия о нравах западноевропейского общества.

Ханеке остается верен своим ключевым мотивам, даже если просто проговаривает их, не развивая и не углубляя, не доводя до эффекта холодного озноба.

Немолодой Ханеке снимает в легкой форме фильм о невыносимой тяжести бытия очень старых людей и совсем юных. Но, что важнее, он по-прежнему настаивает: «воображение и реальность имеют мало общего»

Старуха Европа, если верить Ханеке, действительно загнивает: старики пессимистичны, молодежь апатична, люди средних лет погружены в себя. Молоды и полны сил лишь многострадальные и многочисленные иммигранты.

Ханеке подрывает нравственные табу, показывая общество изнутри, совершенно не волнуясь о комфорте публики. Но в этом фильме действительно существует happy end, совершенно «ханековский», нетипичный, но абсолютно необходимый.

«Хэппи-энд», несмотря на фирменный дискомфорт, чуть ли не самая комедийная и оптимистичная картина режиссера.

Ханеке традиционно работает на длинных, филигранно выстроенных планах, а ряд важных событий происходит за кадром.

Это просто очередной взгляд на жизнь, взгляд через Periscope; для одних героев эта жизнь уже заканчивается, для других - только начинается.

Ханеке остается верен своим ключевым мотивам, даже если просто проговаривает их, не развивая и не углубляя, не доводя до ощущения озноба.

Семья — вглядываясь в которую, Ханеке обычно начинает фиксацию болезни мира — источник травм, перверсий, боли и отчаяния. Сама идея того, что семья и любовь — это высшая ценность, дает одному власть над другим, а значит является источником угрозы.

При всем внешнем комизме эпизода приговор Ханеке смертельный: у этого общества нет будущего, потому что равнодушные отцы породили равнодушных детей, но если отцы еще пытаются соблюдать хоть какие-то условности, то для маленьких монстров, воспитанных социальными сетями, ни один нравственный закон не писан.

Не стоит читать «Хэппи-энд» как критику буржуазного эскапизма. Смерть для героев фильма — не выход, но своеобразный вход, последний, отчаянный способ перестать быть вечными зрителями и стать соучастниками, нажимающими на кнопку «Выкл».

В фильмах изображены разные семейные портреты и даны различающиеся зарисовки общества. Ханеке в том числе интересует и жизнь мигрантов во Франции. Звягинцев возлагает надежды на волонтерское сообщество и видит в нем альтернативу «нелюбви».

Умиротворенная мизантропия Ханеке все больше напоминает позицию Трентиньяна-Жоржа, прикованного к креслу-каталке и, таким образом, не обязанного интересоваться другими достижениями прогресса.

«Хэппи-энд» отличается традиционным для Ханеке набором приемов, настроений и методов восприятия реальности.

Здесь очень много самоповторов и будто бы даже какой-то пенсионерской небрежности: несложно отыскать мотивы, сцены и даже имена из других фильмов постановщика

Хэппи-энд» - кино совершенно неоднозначное. Оно намного более легкомысленное и поверхностное, но не менее актуальное, чем предыдущие работы именитого австрийского режиссера. И очень сложно определить: понравилось увиденное на экране или нет.

Холодное и безжалостное отображение бесчувственного существования современной европейской буржуазии.

Структура «Хэппи-энда», его непривычный ритм, непривычная тональность (кто-то упорно называет фильм черной комедией) и нестандартная для Ханеке развязка сделали ленту поводом для обсуждения.

"Хэппи-энд" - издевательская сатирическая семейная сага, гораздо более поверхностная и даже легкомысленная, чем два предыдущих шедевра того же режиссера.

Естествоиспытатель Ханеке явно теряет интерес к жизни насекомых. Он их рассматривает больше по привычке, с удовлетворением отмечая развившиеся до смертельного предела знакомые черты.

Кажется в большей степени отстранённой, словно лишённой каких-либо эмоций, которые подсказывали бы, как реагировать на то или иное событие на экране.

Кажется, что после такого «хэппи-энда» и такого фильма от Ханеке, к сожалению, не остаётся ждать ничего в дальнейшем, кроме скепсиса и непрошибаемой мизантропии.

Всюду томный, длящийся вечность апокалипсис. Никто никого не любит, все друг от друга устали. Даже Ханеке устал.

Название фильма кажется противоположным тому, что на экране происходит: у фильма не то, что счастливого – просто однозначного конца нет.

Увлёкшись иронией над своим главным шедевром, он сворачивает действие в откровенный фарс, от которого лица персонажей успевают вытянуться в недоумении аккурат перед заключительными титрами.

Великий и ужасный Ханеке, кажется, просто устал стрелять шедеврами. Его фильм о распаде незыблемой европейской цивилизации смешной и трагический одновременно, но лишен тех шокирующих, рвущих душу и ум внешних коллизий, которыми обычно наполнены фильмы Ханеке.

Ханеке выглядит как отчаявшийся персонаж Трентиньяна, который никак не может обрести покой и потому заставляет других прикоснуться к агонии.