Роковая страсть

Никогда прежде, впрочем, Грэй не добивался такого впечатляющего, почти оперного размаха и надрыва — «Страсть» складывается по законам не столько кино, сколько симфонии.

Если в ролях Феникса и Реннера все же хватает физического, то Котийяр все отыгрывает своими прозрачными глазами, которые гаснут по мере того, как неуверенность и настороженность беженки уступают место спокойной решимости мученицы. Можно сказать, что центральный конфликт фильма — это конфликт религии, в которой выросла Ева, и магии, фальшивого волшебства, которым зарабатывает Эмиль.

Запертые в душном назидательном мирке придуманной авторами католической морали, неплохие актёры только грустно сверкают оттуда глазами, не в состоянии нащупать жилку настоящей жизни в своих схематично прорисованных героях.

В своей первой англоязычной главной роли француженка Котийяр наконец-то получила возможность полностью раскрыть свой талант американскому зрителю. Роль Эвы режиссер написал специально для нее — и не прогадал

Невозможно сместить фокус с человека на масштабный фон, не потеряв из виду человека, — а работать фокусом так технично, как это получалось у того же Малика, Грей просто не смог.

Тут вообще "историческое" преобладает над "психологическим": кажется, все авторские силы ушли на создание винтажного "лука" Манхэттена 1920-х, который, в том числе и благодаря оператору Дариусу Хонджи, действительно удался, но по эмоциональному содержанию картина представляет собой довольно простенький "жестокий романс" и пошлого прокатного названия "Роковая страсть" вполне заслуживает.