Рембрандт: Я обвиняю

Это своеобразный научпоп, которому очень идет любовь Гринуэя к сочетанию разных жанров. Режиссер вклеивает в назидательный рассказ о живописном полотне все, что попадется под руку: от постановочных допросов свидетелей до истории образа карликов в живописи определенного периода (Каких карликов? Зачем карликов?). Картина Рембрандта, таким образом, превращается в мультимедийный проект, и говорящая голова Гринуэя маячит на экране в том же месте, где возникали нарраторы в его «Чемоданах Тульса Люпера». Истории, всегда утверждал Гринуэй, не существует, и все сущее в мире может поместиться в книгу, в тюрьму, в чемодан. И в картину, без сомнения.

Гринуэй показывает, как много интересного можно разглядеть в живописном полотне, если знать, куда смотреть, и уметь трактовать увиденное. Искусствоведческий анализ принимает форму судебного процесса: Гринуэй, вслед за Рембрандтом, обвиняет изображенных на картине мушкетеров Амстердамского стрелкового общества в убийстве — и после доказывает свое предположение тридцатью одной уликой. В качестве свидетелей он вызывает рентгеновские снимки полотна, его отрезанные фрагменты, а также персонажей своего же фильма, рассказывающих все как есть, без утайки (этот последний прием выглядит несколько спекулятивным и популистским , хотя и очень доходчивым). Обилие нидерландских фамилий и одинаковых бородатых физиономий несколько сбивает зрителя с толку, однако задачу-минимум — посеять интерес к будущим фильмам искусствоведческой серии — «Рембрандт», безусловно, выполняет.