В фильме Космополис показан один день из жизни молодого миллиардера Эрика Пэкера, разом потерявшего в Манхэттене всё своё состояние.
В какой-то степени это «Сканнеры» нового века — кино, упорно притворяющееся хоррором о том, как привычный мир сходит с ума, но оказывающееся комедией абсурда на руинах цивилизации. Но если раньше режиссеру для того, чтобы живописать это смятение, требовалось делать своих персонажей телепатами, то теперь не нужно и это.
И восковой куклой громоздящийся на вершине пирамиды капитализма Роберт Паттинсон тут гениально играет то, ради чего он, кажется, и был придуман, — жертву собственной безупречности: бесформенный контур, парализация силы и неподвижность жеста. Он становится банкротом, подвергается нападениям, его лимузин атакуют анархисты и профессиональный метатель торта, ему говорят, что купить целиком часовню Ротко невозможно, но лицо остается неизменным
Эта изящная, декларативная, дико актуальная, временами невероятно смешная и абсолютно беспощадная к зрителю абсурдистская комедия конгениальна своему первоисточнику — одноименной повести Дона Делилло, литературе практически джойсовского пошиба, одной из самых красивых книг последнего времени — тексту, который живет, но при этом тексту, об который слишком легко споткнуться.
Террористы, антиглобалисты, политики, экономисты, охранники, проститутки, поэты — участники этого завораживающего dance macabre. Можно сказать, что "Космополис" — первое открыто социальное кино в карьере многоликого режиссера.
Паттинсон становится похож на Патрика Бэйтмена — в такие же последние секунды с ужасом осознающий всю катастрофичность и безвыходность ситуации. «Американский психопат» пусть был слегка о другом и масштабами поменьше, но он — один из первых звонков тому, о чем сейчас торжественно гремит «Космополис».
Скучные разговоры? Но эффект бабочки заключается не в том, что грянет буря, а в том, что в бесконечном потоке информации нет ключевых сообщений: важно все и ничего. И, когда миллиардер получает торт в лицо (занятный выход артиста Матьё Амальрика в роли кондитера — охотника на важных птиц), это не сбой системы и не событие, а просто шумовой эффект.
Однако Кроненберг выше однозначных суждений – диагноз системе каждый ставит сам. Режиссер оставляет финал открытым, с одинаковой беспристрастностью и интересом патологоанатома наблюдая за добровольной жертвой и деклассированным убийцей, способным принять ассиметричность простаты, но являющимся таким же заложником собственных психопатологий.
Можно сказать, что "Космополис" — первое открыто социальное кино в карьере многоликого режиссера. Но и увидеть фирменные приметы его стиля и философии в картине — самой зрелой и спокойной, наименее коммерческой за долгие годы — тоже несложно. Мир капитала для Кроненберга — такая же лже-реальность, как и компьютерная игра в "Экзистенции" или виртуальное телевидение в "Видеодроме".
Вклад в картину коллег по цеху находится, как обычно у Кроненберга, на очень высоком уровне, начиная c ритмичного монтажа Рональда Сандлера и холодного металлического прицела камеры Питера Сущицки, заканчивая ненавязчивыми деталями в работе художника-постановщика Арва Грейвада. Ховард Шор создает одну из его наиболее утонченных музыкальных тем, в диапазоне которой звучит порой на заднем плане устрашающий грохот.
А между тем, по всем расчетам аналитиков, базирующимся на знании законов экономики, юаню просто больше некуда расти. Но он продолжает расти, опровергая все прогнозы финансистов. А это означает, что капитализм — система, которую не только больше невозможно контролировать, нельзя даже просчитать наперед развивающиеся в ней процессы. И оба эти иррациональных вектора направлены против Эрика. Хотя ему, похоже, все равно — ведь он давно ничего не чувствует.
Словом, будьте осторожны – и это уже вполне серьезное предупреждение. Во-первых, идите на "Космополис" не отдыхать, а напрягать извилины. Во-вторых, будьте морально готовы к недовольному ропоту, неуместному и уместному хохоту, обязательному подразделению девочек, пришедших на Паттинсона поглазеть и бунту собственного организма. И, наконец, в-третьих, подготовьтесь и пересмотрите что-нибудь из репертуара, допустим, Гиллиама или того же Линча.
Циркуляция потоков денег, порождающая еще большие потоки, производит некий избыточный модус существования человечества и, подобно матрице, порождает особенные политические и социальные отношения во всей тотальности их присутствия. Скорее, в логике аналитического дискурса меня все же интересуют мелочи, не столь значительные детали, какие-то штрихи, вписывающие все видимое в сообщения, быть может, не столь броские на первый взгляд.
Замечательное политико-социологическое эссе великого канадского режиссера, превращенное в невозможное к просмотру чёрт-те что без преувеличения чудовищным русским дубляжом
Драма «Космополис» в постановке Дэвида Кроненберга оказывается настоящим испытанием для неподготовленных зрителей, не всем из которых захочется дожидаться финальной сцены. Несмотря на известный актерский ансамбль во главе с Робертом Паттинсоном, не изменяющим своей манере исполнения, фильм по книге Дона ДеЛилло столь рьяно пытается вызвать отвращение к капитализму будущего, что и не замечает, как сам навлекает на себя все те же неприятные эмоции.
Паттинсон своей мимической импотенцией прекрасно описывает внутренние противоречия сыгранного им персонажа - это лишь одна из хитростей Дэвида Кроненберга. "Космополис" наполнен ими под завязку: как внешними, вроде замены Нью-Йорка Торонто, так и внутренними. Ярлыки на режиссёра будут ставить и дальше, но едва ли думающий человек рискнёт без зазрения совести назвать Кроненберга антиглобалистом. Несмотря на всю очевидности показанной в "Космополисе" гражданской позиции и других "роялей в кустах".
За окнами автомобиля, между тем, происходят народные волнения с крысиной символикой и цитатами из Маркса-Энгельса. Абсурдность этих сцен прекрасно гармонирует с абсурдностью русскоязычного текста, достойного пера мертвецки пьяного Ионеско. Впрочем, валить все на горе-переводчиков было бы несправедливо. Сконструировав фильм из «разговоров» и «картинок», Кроненберг, похоже, проигнорировал всю ту массу текста, в которой Делилло формировал образ главного героя, его психику, мотивы, мысли.