Харви Милк

Зачем, стало быть, ходить в кинотеатр российскому зрителю, от которого далека эстетика и метафизика общественно-политических баталий чужой страны? Причин несколько. Среди восьми номинаций на «Оскар» есть одна, за которую грех упрекать жюри американской киноакадемии. «Лучшая мужская роль» Шону Пенну досталась по праву. Многогранный образ его героя мистически сочетает тонкого, нежного эротомана, деликатного политика, сильного лидера, заботливого и харизматичного «отца семейства», истеричную стерву, интригана, страстного любовника. Второе достоинство фильма в том, что скука и жесткая рамка формата «Жизнь замечательных людей» Ван Сентом преодолевается легко и непринужденно. Мастер молчаливого поветствования, Ван Сент более двух часов удерживает зрителя. Монотонный рассказ, полный набор штампов, точное следование историческому ходу событий, выглядят уместно и даже необходимо.

Гасу Ван Сэнту всегда была присуща созерцательная поэтика — интимные скольжения камеры по юношеским телесам, вкрадчивые крупные планы и высокохудожественная скука. При всем при этом режиссер никогда не ударялся в тематические проповеди, которые преподносили бы его публике идейным борцом за права гомосексуалистов. Как оказалось, творец просто-напросто пребывал в несколько иной жанровой направленности. Как только каннский курс вновь преломился в пользу желаемого золота от американской киноакадемии, автор выдал на суд зрителя «Харви Милка» — возможно, первую в своей фильмографии ленту, которая вызывает стойкое ощущение, будто режиссер сменил собственную нетрадиционную сексуальную ориентацию на нечто более приемлемое для общества.

Это важное кино для Киноакадемии, важное кино для решающей проблему однополых браков Америки, где фильм собрал больше тридцати миллионов долларов, важное кино для режиссера Гаса Ван Сэнта. Что мы-то с этого имеем? Шона Пенна. Человек, которого Мадонна назвала Крутейшим Чуваком Во Вселенной, играет человека, который хочет, чтобы его любили таким, какой он есть. У него характерная походка, как будто по ремарковскому рецепту: зажать ягодицами монету в пять марок. Когда он сжимает кулаки и жестикулирует, как полагается уличному политику, то это не кулаки, а кулачки, и вздымает он их так, что в незаинтересованном зрителе сразу поднимается гомофобная волна — то есть смесь отвращения, симпатии и зависти. Короче говоря, Пенн свой "Оскар" за эту роль честно отработал.

При всей подлинности сюжета фильму удается приподняться над реальностью. Превратить историю Харви Милка в вариацию вечного сюжета о человеке, попытавшемся выйти из клозета в широком смысле слова. И не важно, что в реальности геи не всегда так обжигающе красивы и беззащитны, как у Гаса Ван Сента. Дело вообще не в геях, лесбиянках, неграх или евреях. Дело в стоящем перед каждым выборе: решился начать борьбу, да еще повел за собой остальных — будь готов получить пулю.

Речь не о том, что «Милк» плох. Просто смотреть его нужно, понимая, что фильм ван Сента – героический байопик, а этому жанру никуда не деться от плакатности, упрощения, пафоса и всего того, что ставит «Милку» в вину отечественная пресса, встретившая фильм без особого энтузиазма. В Америке же наоборот – овации начались еще, кажется, до выхода картины, фильм был номинирован на восемь «Оскаров», не считая «Глобусов» и прочих наград. Различие реакций вполне объяснимо – слишком уж с разных позиций мы смотрим на «Милка»: для них «Харви Милк» не кино, а монумент, для нас – просто фильм про неизвестного героя, который разве что заставит кого-то почувствовать смутные уколы, вспоминая о том, что кое-где даже немногочисленные попытки провести гей-парады заканчиваются в лучшем случае общественной склокой.

Ну да, людям, а особенно движениям за их права на самом деле нужны мифы, и мученики тоже нужны — и Милк тут, конечно, идеальный кандидат. Проблема в том, что от прошлых фильмов Ван Сента у зрителя, бывало, и почва из-под ног уходила. Но «Харви Милк» оставляет ощущение, будто он снят только для того, чтобы сценарист Дастин Лэнс Блэк мог сказать на церемонии вручения «Оскара»: «Мама, я голубой!» С другой стороны, тут еще очень важен контекст. Это на толерантном американском экране «Милк» выглядит еще одним кирпичом в мемориале гейской славы. В наш (очевидно — полупустой) зал кудрявый Пенн будет смотреть с выразительным укором: есть, мол, такая страна, мужики, где не только негры, а даже и пидоры не прощают ни одной царапины сотрудникам патрульно-постовой службы. Смотрите, завидуйте.

Там, где Оливер Стоун в кровь рвал бы пальцы о струны, Ван Сэнт тихонько бренчит свою мелодию. Это вызывает уважение; это усыпляет. Единственный по-настоящему интересный персонаж тут — коллега Милка по офису Дэн Уайт, которого играет Джош Бролин: алкоголик, гомофоб, образцовый семьянин и, очевидно, скрытый гей. В их отношениях есть интрига, в Уайте есть драма. В Милке, наверное, тоже есть драма — во всяком случае, Шон Пенн ­делает все, что зависит от его лицевых мышц, — но если говорить цинично, она укладывается в аннотацию.

Имея богатейший материал для картины, Гас Ван Сент сделал из него обычный, ничем, кроме игры Пенна, не выделяющийся из многочисленной толпы биографий фильм, местами даже скучный в своей обыкновенности. Во многом поэтому, и ещё из-за того, что сценарист почти полностью лишил Милка недостатков и способности сомневаться, у зрителя после просмотра может сложиться ощущение, подобное тому, что Оскар Уайльд испытывал от музыки одного великого композитора: «…у меня такое чувство, как будто я только что рыдал над ошибками и грехами, в которых неповинен, и трагедиями, не имеющими ко мне отношения». Гас Ван Сент высказался, так ничего и не рассказав зрителю. Но просвещённая публика любит те истории, что заставляют чувствовать и сопереживать не только заявленной в сюжете проблеме, но и персонажам, под дамокловым мечом этой проблемы проживающим на экране жизнь.