Вихрь

Происходящее пугает не меньше любого из предыдущих творений режиссера, просто «шоковая терапия» принципиально иная. Впрочем, сие не отменяет того факта, что перед нами его наиболее зрительское кино.

Задуманный и реализованный в разгар пандемии «Вихрь» — тяжелое зрелище, но, наверное, необходимое в силу своей бескомпромиссной честности. Ибо нас оставляют один на один с непреложной истиной: и ты однажды ничем не сможешь помочь ни себе, ни другому.

Фильм предвосхищает свойственное Ноэ спорное с точки зрения инклюзивности посвящение всем тем, «у кого мозг разложится быстрее, чем сердце». Но, несмотря на подразумеваемый нигилистический пафос, фильм получился очень личным.

Боль — в каждом кадре, только на этот раз никто и ничто не кричит. Все друг друга любят, говорят тихо, иногда плачут. Бабушка шепчет: «Он преследует меня». Дедушка беспомощно сердится и ничем не может помочь. Камера, не вмешиваясь, фиксирует забвение. За кадром — монотонный радиовыпуск об утратах и ритуалах. Всего лишь на минуту загорается тот самый красный цвет: когда Ардженто играет свою смерть. В остальном — почти нет стиля, только метод.

Ноэ показывает повседневный безобразный быт умирающих в своей квартире одиноких стариков до омерзения и тошноты реалистично.Он создает очень тягостное и клаустрофобное пространство закрытой квартиры с бесчисленными объектами и предметами: книги, посуда, таблетки. Все это производит давящее впечатление. И вихрь смерти постепенно засасывает в себя все это, все, что было для Луи и Эль жизнью. Остается только пустая квартира, пара фотографий над гробом, и больше ничего.

Фирменная издевательская манера режиссера в этот раз даже не маскируется экспрессией и эпатажем – наблюдать за тем, как тело и разум медленно умирают, может быть куда страшнее, чем смотреть, допустим, на постановочные удары по голове огнетушителем из «Необратимости».

Это первый фильм в карьере Гаспара Ноэ, в котором нет откровенного секса и экстремального насилия, однако щемящая интонация его вызывает еще больший зрительский сдвиг по фазе, чем прочие шоковые работы режиссёра.

«Вихрь» посвящен «тем, чей мозг разложился раньше сердца», то есть исследует уже процесс затухания, распада, деменции.

Если прежние картины Гаспара Ноэ то и дело ломали четвертую стену, то новый фильм ее кадр за кадром возводит — но между героями. А зрителю остается отождествлять себя со Стефаном (Алекс Лутц) — славным, но бессильным сыном Эль и Луи, который хорошо видит границу кадра, за которой начинается агония его родных.

Тяжелое, иногда монотонное, иногда, наоборот, на пределе нервов зрелище. Старики бродят по лабиринту своей уютной, забитой книгами и постерами квартиры, которая из семейного гнезда на глазах превращается в склеп.

В последнем фильме Гаспара Ноэ в достатке горечи, он может быть страшным и даже жутким — и все же остается в этом фильме какая-то еще нота. Может, принятия; может — спокойствия. Потому что, когда нельзя притвориться, что все нормально, остается только дать жизни идти своим чередом — и жить эту жизнь до конца.

Как говорит герой Ардженто, «фильмы – это сны во снах», и «Вихрь» похож на вялотекущий липкий кошмар, еще долго не оставляющий тебя после пробуждения. Подобно «Смерти господина Лазареску» картина ведет нас под руку через все круги ада, заставляя пережить этот опыт до самого конца. Это истощает гораздо сильнее, чем открытая провокация.

Жестоко, во многом справедливо, но, если Альцгеймер — метафора интеллектуальной импотенции, при чем тут медицинская дотошность? В общем, «Вихрь» лишь напоминает зрителям о том, что «все там будем». Спасибо, конечно, но мы об этом как-то и сами догадывались.