4:44 Последний день на Земле

Страшно, что, даже деля гибель с самыми близкими, распадаясь на элементарные частицы одновременно со всей планетой, ты не уйдешь от невозможности до конца разделить, даже на два, самые универсальные чувства. Феррара, давно вроде бы отказавшийся от витальной образности своих ранних фильмов, находит для этого горького знания метафору насколько простую, настолько же и сильную.

С другой стороны, как еще передать ощущение времени, которого осталось так мало и которое никак не кончается? С этой задачей Феррара, в совершенстве владеющий поэзией физиологии, справляется блестяще, предлагая зрителю самый, может быть, невыносимый интерактивный аттракцион этого лета. И как истинный поэт, он не боится конца, но интересуется, как сделать так, чтобы Армагеддон стал не концом, но началом большого белого бесконечного света.

«Мы все давно уже мертвы!», — выпаливает герой Дефо куда-то в пространство мысль, которую даже с натяжкой нельзя признать новой. Добавьте сюда же всенепременную площадь св. Петра в Риме, заполненную народом (явно не для этого фильма и по другому поводу), печальные огоньки свечей, плывущих по темным водам и, естественно, крупный план немаленького циферблата, минутная стрелка которого подбирается к нужной отметке.

Триер снимает про вселенную внутри, Феррара — про обычных людей перед лицом Вселенной. Героини Триера, каждая на свой лад, жили в эсхатологической картине мира и до появления в небе смертоносной планеты: одна носила апокалипсис в себе, другая — страх перед его наступлением. Герои же Феррары, напротив, встречают назначенный учеными на 4.44 утра финал (издевательски педантичная точность) с некоторым недоверием.

Главный герой отчаянно пытается что-то понять — пересматривает, явно не в первый раз, видео с Альбертом Гором и далай-ламой. Перелистывает дневники. Мечется между скайпом и айфоном. Но то, что происходит, — за пределами понимания, и Феррара здесь в той же ловушке, что и Сиско. Он не знает, что сказать, — и позорится, запинается, заставляет Дефо принимать одну идиотскую позу за другой, без конца раздевает не умеющую играть, некрасивую Ли — как это свойственно пожилым режиссерам, снимающим своих молодых подружек.

В результате весь фильм, который, думается, лучше смотреть на компьютере — для дополнительного эффекта погружения в жизнь персонажей, представляется чем-то вроде длинного сеанса общения по скайпу, в котором предстоящая катастрофа выглядит совсем не страшной, а возможно, даже и отменяемой одним нажатием кнопки.