Меланхолия

Эсхатологом и апологетом "фашистского" Большого стиля Триер был еще в начале своей карьеры. С тех пор прошло много лет, и Триер возвращается на круги своя — только со всеми приобретениями и потерями, нажитыми по пути. Теперь он, как положено по статусу, работает с глобальными темами, с настоящими звездами и в эстетике радужного мейнстрима. Триер выбрал самое нелогичное, а стало быть, гениальное решение. Он вновь призвал на роль воительницы идеальную американскую блондинку, простоватую и глупую. А в сестры ей определил брюнетку-феминистку. И создал прекрасный фильм — с одним из самых пронзительных финалов в истории кино, который можно назвать апокалипсическим хеппи-эндом.

«Меланхолия» не была бы фильмом фон Триера, если бы вписывалась в какую-либо однозначную трактовку. Это и фильм-катастрофа, и пародия на него, и детская игра в смерть из серии «вот умру, меня похоронят, все родственники соберутся», и более всего — метафора страха смерти, смешанного со стыдом за жизнь. Удивительным образом апокалипсис фон Триера оставляет исключительно светлые ощущения.

Для тех, кто по каким-то причинам до сих пор сторонился знакомства с малоизвестным скандинавским автором, этот фильм, как бергмановский «Стыд» или «Матч-пойнт» Вуди Аллена, — хороший повод изменить принципам и полюбопытствовать. Виртуозно придуманная, работающая скорее на вау-эффект, чем на попытку распотрошить зрителя (с этой триеровской манерой у многих традиционно были проблемы), «Меланхолия» — это почти рекламный проспект к причудливой 20-летней карьере датчанина

В «Антихристе» Ларс фон Триер наконец-то нашел того, кто во всем виноват. Этот кто-то – женщина, а если взять шире – вообще женское начало как таковое, то есть природа, которая, согласно Триеру, есть церковь сатаны. В «Меланхолии» Триер последовал еще дальше: не только женщина и даже не только женственная по своей сути природа, но и, чего уж там, вся «жизнь на Земле – зло».

Не чуждый меланхолии Триер опять снимает картину о себе. Он тут и Жюстина, пустыми, внутрь повернутыми глазами призывающая планету, которая одним махом все это прихлопнет и все, наконец, кончится. И Клэр, которой есть что терять, и которая цепляется за жизнь, гаснет и сходит с ума с той же скоростью, с которой Жюстина — девушка-метеорит — наливается жизнью.

Это двухчасовой красиво снятый мизантропический рассказ о конце света, случившемся в прологе и увиденном во сне главной героиней Жюстиной. Когда-то Ларс фон Триер сетовал в интервью, что он одержим фобиями и постоянно испытывает всякого рода страхи. И хотя в страхе сконцентрирована огромная энергия, из него невозможно выжать ничего путного.

Вдохновленный пышной музыкой Вагнера и одержимый картинами эпической гибели, постановщик подобно своей Жюстине черпает силы в самой черной меланхолии. Порой это выглядит чересчур картинно, но фон Триер легко избегает мелодраматических излишеств. Он просто, внятно, без ненужных самолюбования, кокетства и даже без подходящего, казалось бы, случаю цинизма напоминает зрителю, что боль и страдания одного конкретного человека — горе по определению, а смерть миллионов — всего лишь статистика.

"Меланхолия" как будто бы состоит из двух фильмов — из классического фильма Ларса фон Триера про общество клинических идиотов, с которого все начинается, и из несвойственного ему фильма-катастрофы, которым все завершается. Подозреваю, что эта первая часть помимо собственной ценности имеет коварную цель: увлечь мелочами и усыпить подозрения насчет финала. Это же настоящая ювелирная работа, и трудно поверить, что, потратив столько сил на изобретение, а затем представление нам всех этих людей, режиссер поганой тряпкой сотрет их с доски и даже не вспомнит. ому-то "Меланхолия" покажется лучшим, образцовейшим фильмом Триера, да и вообще произведением, которому надо внимать, не отрываясь и наслаждаясь каждой деталью. Что не помешает многим лицам с профессионально скептическим умом счесть фильм донельзя тягомотным.

К двум героиням на свадебку просто прилетает планета-меланхолия, они просто сперва мечутся, делают какие-то обязательные жесты и экивоки, обижаются, злятся друг на дружку, а потом как те кони, перестают дёргаться и просто отдаются воле этой стихии. Вывод? На этот раз Триер обошёлся без морали вовсе, и она ему показалась на текущем этапе лишней для концепции фильма-настроения. А ведь некогда без этого наш кинореволюционер никак не мог.