Страсть не знает преград

Аде смогла скрестить эмоциональную жесткость Джона Кассаветеса и внимательный психологизм Эрика Ромера — при этом так, что перед обоими, в общем, не стыдно. С помощью простейших, но изящных до двусмысленности ­сюжетных конструкций ей удается зараз высказаться об отношениях полов, поколений и социальных групп — и то, что не все тут сразу ясно, сильно повышает доверие к автору. Претенциозное русское название фильма (в подлиннике — «Все остальные») оказывается оправданным, если понимать его не как «Страсть побеждает все», а в том смысле, в каком суются в воду, не зная брода. Страсть не знает, представления не имеет о том, какие преграды могут возникнуть у нее на пути, — а мы-то уж тем более.

Удача Марин Аде заключается в том, что она нашла именно те опорные точки, которые превращают в целом скучноватый фильм о взаимоотношениях двух несимпатичных героев в историю, затрагивающую каждого, кто эту теорему любви хоть раз пытался доказать. Однако характерный для подобных артхаусных фильмов даже не открытый, а отсутствующий финал в данной картине совершенно не прозвучал. Приземляющий эффект вкупе с несколько разочарованным «И что?..» превращает работу Марин Аде в чисто научное дотошное препарирование насекомых. Будто и до этого было неизвестно, что если оторвать у бабочки крылья, от символа легкости и красоты останется обычное ползающее насекомое со страшненьким хоботком и страшненькими лапками.